Мария Бекк
Эссе о драматурге Дане Сидерос
«Нет ничего страшнее человека, которому нечего терять. Только человек, которому есть, что терять.
Сижу и думаю, с какой стороны ни посмотри — я очень страшный человек»
Д.С.
Дана Сидерос - гречанка болгарского происхождения, живущая в России с двухлетнего возраста и пишущая стихи на русском языке, виртуальный поэт и художник-иллюстратор в реальном мире. В 2011 году опубликовала первый сборник стихов «Шутки кончились», после чего, по признанию самой поэтессы, скрываться под вымышленным именем-биографией было уже затруднительно. Так читатели узнали о Марии Кустовской, которая с 2005 по 2011 год публиковала стихи в ЖЖ под ником «lllytnik» («Шутник»), не раскрывая настоящего имени, отказываясь участвовать во всевозможных публичных читках. В 2015 году был выпущен второй сборник стихов «Ученик дурака». Публикации в периодике того времени также сопровождались вымышленной биографией Дануты (Даны) Сидерос. В настоящий момент продолжает писать под творческим псевдонимом.
В 2013 году стала лауреатом поэтической премии «Нова» пермского фестиваля «Словонова», а год спустя пьеса «Стена живых» вошла в лонг-лист конкурса «Дебют» в номинации «драматургия». Пьеса «Всем кого касается» - победитель конкурса новой драматургии «Ремарка-2018», вошла в шорт-лист премии «Кульминация». Пьеса недавно поставлена в столичном театре "Сатирикон" Константином Райкиным. Пьеса «Черный апельсин» вошла в шорт-лист конкурса «Первая читка» (2019).
В своих стихах Дана Сидерос задает тематический вектор всем своим последующим произведениям, в том числе и пьесам. В одном из своих стихотворений (пожалуй, самом известном) «Дети уходят из города к чертовой матери» Дана пишет не о коллективном побеге детей из дома, а, прежде всего, об отречении нового поколения от тех "нерушимых" устаревших правил, по которым до сих пор живут родители, передавая свой опыт как единственно верный путь выживания:
…Взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли.
Похожая мысль прослеживается и в стихотворении «Второй звонок», где в «раю для фанатов приличного поведения», выстроенном взрослыми, дети являются единственной силой, которая может нарушить искусственно созданный идеальный мир и, тем самым, вернуть взрослых к реальности. Но детей в этом "раю" всерьез никто не воспринимает:
Никто не включает смартфон.
Не ест.
Не приходит пьяным.
Не обсуждает актрис — ни прелести, ни изъяны.
Не бесит старую приму
дурным головным убором.
Чрезмерно тактичный город.
…Поэтому, чтобы все было в норме,
кто-то должен
шуршать.
Вот тут и вступаем мы,
мы, рыцари бельэтажа
О том же, но уже с долей сарказма, в стихотворении «Переходный возраст»:
Однажды тебе перепадает фамильная брошь,
а ты недостаточно для неё хорош.
...Носить эту роскошь такому, как ты, негоже,
поэтому ты пристегиваешь её прямо к коже,
чтобы чувствовать боль и становиться ещё моложе,
безумнее, веселее… дурак со стажем
при музах в цветочной ложе,
при мертвых в их экипаже.
Никто ничего не скажет:
кривляйся, реви, дуркуй.
Вечно нагой малыш
с дырочкой в правом боку.
Сидерос продолжает развивать волнующую её тему ретроградности, бесполезности старого опыта в новом мире. Новое поколение, о котором пишет Дана Сидерос, про сегодняшний мир знает больше, чем кто бы то ни был. Вопреки логике предков, стоит признать, что, кроме базовых биологических потребностей, нет ничего из жизненного опыта родителей, что помогло бы сейчас детям выжить. Об этом, как мне кажется, отчасти написана и пьеса «Черный апельсин». Долгие годы молчит Дед, не разговаривая даже со своими близкими, а, осознав свою ненужность и бесполезность, решается уйти из жизни при помощи единственного внука. Главной мыслью здесь становится не отмирание прошлого, а невозможность приспособиться к иной реальности. И только начав говорить и выйдя на диалог с правнуком - тем, кто для этого меньше всего подходит, - появляется возможность адаптации к внешней среде.
Такова и главная героиня ее первой пьесы «Стена живых» - Таисия, внезапно впавшая в старческий маразм на свадьбе внучки. В ее памяти время от времени всплывают трагические события детства, юности и замужества, которые она проживает заново, путая при этом внуков то с родителями, то с давно умершим мужем. Физический недуг приобретает в пьесе, наряду с трагическим, еще и довольно условный характер. Память здесь как сломавшаяся деталь, а человеческое тело, вынужденное существовать и «доживать» в новой среде, не работает. Стены с портретами живых и мертвых людей – «стена живых» и «стена мертвых», – как их назвала внучка Таисии Ксюша, – признак физической кончины человека. Оказаться на «стене мертвых» можно, лишь умерев, а значит, если ты жив, то твое место – на «стене живых», среди тех, кто живет здесь и сейчас, не прячась за прошлым, не отторгая действительность.
Одним из первых пьесу «Стена живых» на сцене Русского драматического театра имени Станиславского в Караганде поставил Станислав Васильев. В интервью режиссер рассказывал, что неоднократно задумывался о том, что «Стена живых» - это своего рода синоним города, живущего в бешеном ритме. «В городской суете мы одиноки, никому не нужны, а потому стариков забывают – их дети уезжают, навещают редко, а то и вообще обрывают с ними связь. Молодым надо многое успеть, но близких в этой гонке тоже нельзя вычеркивать из своей жизни». Конечно, пьеса, помимо всего прочего, несет в себе очень простой посыл - некое нравоучение в адрес молодого поколения, однако, главной идеей пьесы все же остается проблема принятия старым нового и наоборот.
В пьесе «Всем кого касается» мы не видим привычного конфликта поколений. В ней можно наблюдать, как фокус внимания автора перемещается на проблему отрешения социума от людей, имеющих особенности или особые потребности. Странное общение и поведение двух братьев стали причиной негативного внимания по отношению к ним со стороны группы школьников и директора школы. Пьеса рассказывает, как современный человек, отчаянно стремящийся к приватности и индивидуальности, в XXI веке пришел к излишней замкнутости и одиночеству. Люди закрылись и перестали с энтузиазмом открываться новому:
ЛИЗА. Ну, здравствуйте. Я - Лиза (протягивает руку Мише).
МИША. (не шевелясь) Миша.
ЛИЗА. (недовольно убирая зря протянутую руку) Понятно. Что, женщине руку пожать впадлу?
МИША. Просто рано еще.
ЛИЗА. В смысле? Ты до полудня руки не пожимаешь?
Несмотря на добровольную изоляцию, мы не становимся индивидуальностями. Вернее даже так: в нас теплится ложная мысль о том, что каждый - индивидуальность. «Штампы – это отмершие клетки языка, они совершенно бессмысленные, но люди их используют по привычке, потому что они создают иллюзию понимания. «Лиза Осокина – эссеист с особой оптикой» - и все закивали со значением. А что это значит? Какой именно «особой»? в чем ее особенность, скажите мне?», - говорит классный руководитель Софья Алексеевна. Индивидуален тот, кто особлив, отличен, но пьеса показывает, что далеко не всякую индивидуальность мы готовы принимать.
В каком-то роде одноклассница героев с именем Гузель по логике должна была стать для всех если и не изгоем, то чужаком, прежде всего из-за очевидного социального неравенства, но даже на фоне этих различий «свой» и «чужой» все объединяются именно против «непонятного», аномального:
ГУЗЕЛЬ. Я три года поступала, мне, знаешь, тоже не улыбается, что кому-то можно просто прийти по блату типа, здрассте, это Миша и Костя, они теперь такие же, как вы.
Мы видим общество, которому уже не столько важна социальная пропасть, сколько страх чужого, страх перед теми, с кем «они не понимают, как взаимодействовать». Поэтому в конце пьесы словарь «тайного» языка Кости и Миши обозначен автором как «совершенно ненужное приложение».
Еще одна важная мысль в пьесе - это то, что люди, подобно сообщающимся сосудам, порождая насилие, вражду и ненависть, способствуют распространению этих явлений в других, повсеместно. Остаться за пределами этих разрушительных понятий можно, лишь став в некотором роде глухим и вне социума. Огонь, появляющийся в пьесе, имеет деструктивную коннотацию. Внезапные микропожары в школе, в которых многие подозревают странных новичков Мишу и Костю, возникают все чаще, сигнализируя об угрозах человека по отношению к другому человеку и общества - к личности. Автор, как и героиня пьесы учительница Софья Алексеевна, видит единственно действенный рецепт выживания - в прекращении агрессии, ведущей к саморазрушению. Спасение имеет гуманистические корни.
Мария Бекк - студентка театроведческого факультета Высшей школы деятелей сценического искусства "Школа Г.Г. Дадамяна", руководитель литературно-драматургической части Русского драматического театра имени М.Ю. Лермонтова (Абакан).
