Елена Жатько
«Усадьба Рейвенскрофт» Дона Нигро, реж. Павел Гатилов, Николаевский русский театр, Украина
Закрытие прошлого сезона в Николаевском русском драматическом театре ознаменовала премьера детективной истории «Усадьба Рейвенскрофт». Драматургической основой постановки послужила пьеса современного американского драматурга Дона Нигро, чудаковатые истории которого до этого не появлялись на сценах николаевских театров. Перипетии детектива Раффинга, пытающегося размотать клубок несусветных выдумок пяти женщин, уже привлекли несколько театров по миру. Прослеживается общая тенденция – большинство режиссёров тяготеют к заострению мистической стороны пьесы. Сам Дон Нигро не скрывает, что он – мистификатор.
Режиссёр, выпускник Мастерской индивидуальной режиссуры (МИР-5) Павел Гатилов совершил попытку из детективной истории выудить интеллектуальный юмор и тонкие психологические нюансы. Он признается, что для него драматург Дон Нигро интересен тонким чувством театрального языка: «Его пьесы скорее некое «ретро», нежели попытка создать на территории современного театра какой-то авангард».
Как только из тьмы зрительного зала с фонариком появляется Раффинг (Андрей Карай), из нашей реальности робко перешагивая в потустороннюю действительность сцены, – становится ясно: убийцей в этой истории может оказаться каждый. Режиссёр на сцене николаевского театра поставил два спектакля «Short/Чехов» и «Весёлая семейка Фонтанж», решённых на стыке нуарной и эстетики «семейки Аддамс». Эта же стилистика продолжается и в «Усадьбе Рейвенскрофт».
Невероятно высокие болезненно-голубые стены, создающие иллюзию намертво замурованных дверей, огромные проёмы, окно, где проглядывается ломоть Луны. Здесь выхода нет и входа, судя по всему, тоже… Но есть сквозняки, где, будто подхваченные порывом ветра, носятся, время от времени, женские фигуры. Художник Елена Рыкусова не обременяет декорацию многофункциональностью, по сути – та технически вообще не работает. Всё статично, геометрически выверено и именно благодаря этому создается ощущение хрупкого безвременья. Елене Рыкусовой удалось ощутить те полутона в атмосфере спектакля, которые играют роль фундамента в построении всего рисунка: «Режиссёр вообще предпочитает чёрно-белую гамму, и я стараюсь оставаться в пространстве монохрома. Но, тем не менее, какие-то цветовые акценты давать. Я как художник, иначе не могу! Цвет мы вводим лаконично, деликатно». Декорация-пейзаж, полотно, набросок в монохромных красках – всё играет на усиление эффекта застывшей интриги, которая вот-вот должна, согласно законам детектива, стремительно рвануть с мертвой точки.
«Штрудель… мясо…», – когда героиня Кристины Протасовой Миссис Рейвенскрофт произносит эти слова, создаётся впечатление, что она жаждёт осушить бокал. Но нет: ни вина, а – крови. Ведь её монотонно размеренный стиль речи, пунцовое строгое платье с пышными рукавами, черный воротник – выгодно делают из этой героини женщину-вампира. Когда Миссис Рейвенскрофт мягко и нежно размещает своё тело на изящном диване, тот словно, разинув кровавую пасть, жадно заглатывает свою жертву. Напротив этого монстра – старинный стол-бюро и кресло, где всё первое отделение спектакля восседает детектив Раффинг.
В трактовке Андрея Карая это собирательный персонаж известных английских детективов, вот только усы у него не изящно подкручены вверх, а густо нависают над верхней губой. Сдержанная манера игры и отсутствие напряженности подталкивают на мысль, что Раффинг с самого начала не фанатично заинтересован в раскрытии убийства, а ремесленно и расчетливо ведёт очередное дело. Он спокойно поддерживает монотонные, длинные диалоги с Марси (Алёна Карай), самой Миссис Рейвенскрофт и Гиллиан (Анна Бабенко). Самоуверенность Раффинга постепенно исчезает, подобно тому, как попеременно исчезает и снова появляется электрическое напряжение в неоготической люстре.
Основной связующий мотив, держащий зрителя в постоянном напряжении, – убийство двух мужчин в усадьбе, – это своеобразная уловка, заставляющая пристально и скрупулёзно вслушиваться в монологи, пытаясь уловить ключ к разгадке. Такой приём относит к известному сериалу Дэвида Линча «Твин Пикс», тоже изобильно пропитанный мистицизмом и таинственностью. В киноленте часто повторяются загадочные мотивы — деревья, текущая вода, кофе, пончики, совы – всё это имеет свой смысл, что придаёт сюжету завуалированных намёков. В спектакле Павла Гатилова тоже есть повторяющиеся элементы – игрушка-медвежонок (будто сошедший с экрана фильма ужасов), фляжка водки в одном из шкафчиков стола, пропадающий свет (кстати, в сериале Линча тоже мерцает неисправная лампа) и клубы тумана, окутывающие Луну густой дымкой. Ещё одним объединяющим элементом выступает напряжённая тишина, в которой часто «зависают» все персонажи. В спектакле использованы шумы и звуки, подчеркивающие этот гул тишины. Режиссёр решает обратиться к новой для николаевского театра формуле музыкального обрамления спектакля: «Андрей Клёцко пишет музыку на основе сэмплов, выделенных из абсолютно разных композиций. Мы долго вместе с ним выбирали материал, и на основе этого, он создаёт некую «симфонию». Наверное, это громко сказано, в общем – некое звукошумовое сопровождение спектакля, которое превращается в музыку. Это попытка сделать музыку из того, что вообще музыкой не принято считать. Возможно, это хороший опыт не только для театра, но и для зрителей…»
Утрированно-комическая манера игры Дарины Пундевой в образе служанки Долли не всегда удачно содействует общему настроению на сцене. Её экзальтированные, болезненно-изломанные движения, детскость в голосе придаёт некий оттенок буффонады, что изрядно искажает изначально заявленные «правила игры». Антагонистом выступает Миссис Френч в трактовке молодой актрисы Дарьи Шах. Нарочитый вампирски-демонический грим у этих персонажей выделяет их на фоне сдержанных и элегантных Марси и Миссис Рейвенскрофт. Но во втором действии кардинально меняются и эти заданные векторы.
Раффинг в стельку напивается, чего ожидать от детектива никто не мог, а дамы пытаются убедить беднягу, что сгорают от любви к нему. Детектив превращается в страшного пропойцу, которого качает на сцене, язык его заплетается. Такой открытый и традиционный приём в изображении пьяного на сцене не придаёт комичности, а скорее вносит больше путаницы в характер спектакля, где изначально заявлен завуалировано-изящный стиль и, стало быть, ничего не может лежать на поверхности.
Гиллиан разбивает вазу на голове Раффинга, и тот несколько минут лежит бессознания. Вот тут-то Дон Нигро и проявляет себя как постмодерный писатель, которому нипочем выверенные законы развития характеров или хотя бы логичность в раскручивании сюжетных линий. «Женщины-вампиры» окружают тело Раффинга, рассматривают его, обдумывая свои дальнейшие действия. Сцена погружается в тишину. Шёпоты, словно шуршание мышей в коробке с крупой. Все ведут себя абсолютно спокойно.
Детектив вполне мог бы стать третьим трупом в усадьбе, где мужчины гибнут странным и нелепым образом, но не только его нервная система, но и череп оказался крепким. Убийство оборачивается несчастным случаем, а странное поведение дам – лишь их желанием оградить друг друга от подозрения.
Спектакль Павла Гатилова – это интересная попытка проработать современный вариант детектива и сделать из незамысловатого сюжета череду ярких картинок, где за каждой «фигуркой» скрывается самостоятельная интригующая история. Биографии жителей усадьбы, превращенной в спектакле в модель стильного кукольного особняка, хочется додумывать и после закрытия занавеса. Антикварность, вычурность, разностильность, самоирония делают «Усадьбу Рейвенскрофт» серьёзной режиссёрской работой и новым прочтением современной драматургии.
Фото Игоря Ермолаева
Елена Жатько - выпускница Харьковского университета искусств им. И. Котляревского и магистратуры Харьковской академии культуры, драматург (г. Николаев, Украина).
